Она не ждала его. Он пришел в ее жизнь лишь на мгновение, как приходили все, и она не очень жалела о его уходе. Ей было бы намного спокойнее, если бы она вообще никогда не встречала его. Впервые за три года она почувствовала, что этот юноша с духом мужчины близок ей. Она была умна и упорна и сумела подавить в себе это чувство зависимости от мужчины. Так никогда не было и никогда не будет.

Правда, иногда, ночью, она просыпалась от томившего ее желания быть рядом с кем-то далеким и близким тоже, несмотря на то, что он уже далеко и видит она его только в снах, тревожных, пугающих снах, после которых жизнь кажется безнадежной.

Ее мучили эти сны. Она не хотела их. Но, как только проваливалась в черную глубину сна – она видела во сне его. Единственное, что она не могла подчинить себе в своей жизни – это сон. И с этим приходилось мириться.

Телефон звонил слишком настойчиво. Минуту, две. Она взглянула на телефонный аппарат с подозрением – почему он так долго звонит? Пришлось взять трубку. Не могла же она допустить, чтобы телефон раскалился добела.

- Да? – в такой час никто из знакомых звонить не мог. Скорее всего, просто ошиблись номером. Но… голос был знакомый. Глубокий, спокойный мужской голос:

«Здравствуй. Узнала?».

- Да.

Еще бы ей не узнать его. Он снился ей во сне каждую ночь, и никакие ритуалы не могли избавить ее от этих снов. Она даже начала их бояться. А теперь ей звонит тот, кого она в тайне звала «своим героем».

- Да, я узнала тебя.

«Я сейчас в городе. Мы могли бы встретиться, если ты захочешь этого, конечно».

Хотела ли она его видеть? Может быть и нет, но разум и сердце говорили по-разному:

- Конечно, я хочу тебя видеть.

«Тогда, может, я приеду к тебе? Когда тебе удобно?».

- Приезжай сейчас! – вздохнула она и положила трубку. Взглянула в зеркало. Черные глаза сверкали, к щекам прилила краска. Ей было бы легче, если бы она никогда его не встречала, но, Боже, как можно ему отказать?

Звонок в дверь. Она еще раз взглянула в зеркало, убедилась, что она все так же привлекательна, как была рядом с ним. Когда это было. год назад или тысячу лет назад? Не важно. Он снова здесь и нужно открыть дверь, пожалуй, пока он не передумал и не ушел.

- Здравствуя.

Он улыбнулся нежной эльфийской улыбкой:

- Здравствуй.

Огромный букет алых роз. Он с ума сошел, право!

- Зачем ты принес цветы?

- Просто так. Можно мне войти?

- Проходи. Я уж думала, что и не увижу тебя никогда.

- Человек предполагает, а Бог располагает.

Они вместе прошли в комнату. Прежде он не раз бывал у нее. Улыбнулся:

- У тебя ничего не изменилось.

- Я все такая же. Моя жизнь не меняется.

- Как твои стихи?

- С тех пор, как ты уехал, стали жгучей и злей. Понимаешь?

- Дай почитать.

- Возьми. Мне не жаль.

Она подумала грустно: «Мне уже ничего для тебя не жаль, дорогой мой».

Отдала ему блокнот и поставила цветы в вазу. Как давно это было. она была милой доверчивой девушкой, он – чудесным, очаровательным юношей. За два года он как-то возмужал, стал серьезней, но не утратил юношеского очарования. Она смотрела на него и все забытые, затоптанные чувства снова просыпались.

Она вышла из комнаты и бессильно прислонилась к стене. Если случится что – не устоит она, не удержится от искушения. «Я люблю его! Почему? За что?». Отерла злые слезы и вернулась в комнату. Он поднял голову. В глазах его – изумление. Он ошарашен ее стихами, ее болью.

- Не может быть!

Она опустила голову и ответила чуть слышно, с печалью:

- Может.

Как она могла потерять его? Как она могла смириться с этой потерей? Она ведь любила его, пусть он и не знал этого, она безумно любила его. Впрочем, она и сама не знала этого до тех пор, пока он не уехал, пока она не осталась одна. Тосковала, плакала ночами, а потом все забылось и не о чем стало жалеть. И вот он опять пришел, а она не может побороть в себе этого безумного чувства. Она знала, что еще немного – и она забудет обо всем, предаст себя ради одного мига, только мига безумного счастья.

- Когда ты уйдешь?

Он взглянул ей в глаза и, как прежде, не выдержал ее взгляда, отвел свои глаза изумрудного оттенка и произнес грустно, как говорил, когда был обижен или встревожен:

- Когда выгонишь.

- Тебе некуда идти?

- Меня еще два дня нигде не ждут.

Она покраснела, но, подумав лишь мгновение, внезапно предложила:

- Оставайся.

Он тоже покраснел, понимая, что должно за этим последовать, но выдохнул благодарно:

- Хорошо.

Они говорили и до ночи, и уже когда ночь наступила. Вспоминали старые дела, старых друзей. У них все-таки было очень много общего. Уже далеко за полночь она опомнилась:

- Ну все, пора спать. Ляжешь на раскладушке.

Он не был озадачен ее безапелляционным тоном, странным, может быть, после таких стихов. Его такой расклад тоже устраивал, видно. Он всегда умел ждать.

Она спала плохо, тревожно. Ей снова снился он. И то, что он был уже не далеко, рядом, в соседней комнате, не успокаивало, а мучило еще больше. Того ли она хотела? К чему ей все это? Зачем он вернулся? Она ведь так прекрасно жила без него. Были только эти безумные сны. Но ведь – только сны. А что, если это безумие начнется теперь наяву? Проснувшись, она уже не могла уснуть. Так часто бывало, но тогда он был далеко, а теперь близко, всего в нескольких шагах. Она встала и тихонько вышла из комнаты. В конце концов, она ведь может взглянуть, как чувствует себя ее гость?

Гость чувствовал себя плохо. Они стонал и метался во сне, ему снилось что-то ужасное. Она опустилась на колени и подула ему в лицо, раз, другой, несколько раз провела ладонью у лица вверх и вниз и стала вглядываться. Он не проснулся, но если у него и был кошмар – он прошел.

Она собиралась уйти, но все медлила. Ей приятно было смотреть на его лицо, на эти по-детски нежные губы, которые теперь улыбались. Она много бы отдала, чтобы коснуться этих губ своими губами. У него нежные и сильные руки, она помнила это по случайным прикосновениям, и цена этих прикосновений была в их глазах тем более велика, что сам он никогда не придавал значения ничему подобному.

Она смотрела на него и вспоминала все, что их так крепко связало. Еженедельные встречи, разговоры по пустякам, порою – его серьезные советы, и всегда – его очаровательная улыбка. Давняя боль ожила, забилась в груди, на глазах появились слезы. Она была сильной. Все думали, что она сильная. Она считала себя сильной. Но где ее сила теперь, когда нужно бояться любого проявления чувств? Ее нет.

Она поднялась на ноги и крадучись пошла к двери, когда он шепотом окликнул ее:

- Стой, ты куда?

- Спать.

- Останься.

- Не могу.

- Можешь. Вернись, пожалуйста.

И это «вернись, пожалуйста» прозвучало так наивно, так жалобно, что она вернулась. Снова опустилась на колени:

- Что случилось?

Он приподнялся на локте, взглянул ей в лицо, словно пытаясь что-то прочесть в ее чертах. Луна давала немного света, был полумрак.

- Это я у тебя хотел спросить.

Сейчас она не могла вынести этого тона. Так он говорил с ней, когда хотел ее наказать. На этот раз наказание было слишком суровым, чтобы мириться с ним. Внутренние резервы кончились. За все время знакомства она впервые заплакала при нем. Сколько будет продолжаться это безумие?

- Ты же знал все, с самого начала знал. Ты нарочно мучил меня, я была для тебя только игрушкой! Как ты мог!

- Я не понимаю! – он казался виноватым и испуганным ее взрывом. А она взглянула в его глаза и спросила устало:

- Тогда почему ты остался?

Он не отвел глаз и произнес задумчиво, убеждая скорее себя, чем ее:

- Да, ты права, я тоже этого хотел.

Он притянул ее к себе, и она прижалась к нему, она так хотела его тепла, его ласки, его нежности. Этот миг пролетит, как сон, оставив после себя только память, да первую кровь. И его обреченное:

- Не может быть! Как я мог!

Она прошептала:

- Я люблю тебя. Я всегда любила только тебя!

Он не ответил. Он не умел лгать и не знал, любит ли он ее. То, что произошло, было для него полной неожиданностью, но… Мог ли он сказать, что любит ее? Он оставался честным до конца. Не обещал великой любви, не говорил, когда появится в следующий раз. Как сон. Тяжелый сон наяву. Она не стала говорить ему о своей любви еще раз. У него хороший слух и хорошая память.

У нее тоже хорошая память. Он сказал тогда: «Ты ведь не сможешь меня удержать!». Она ответила: «Я не очень хочу этого!».

На прощанье он сказал тихо:

- Ты ведь знаешь, я – одиночка.

- Я не хочу держать тебя. Может, ты мне и не нужен совсем? Жила без тебя и дальше проживу!

Закрыла за ним дверь и, прислонившись к стене, зарыдала, тяжело, громко. Она сама сказала ему: «Уходи, не нужен!». Она не могла его терять еще раз. Теперь ее жизнь не имела смысла без него. «Ты ведь не сможешь меня удержать!». «Я не очень хочу этого!».

Он весь день провел у друзей и каждого расспрашивал о ней. Все, как один, говорили, что она весела и совсем не вспоминает о нем. Они были хорошими друзьями, но разве могли они видеть, какая тоска скрывается за показным весельем? Разве могли они увидеть ее боль, если она умудрялась прятать ее даже от себя?

Весь день он думал о том, что, оказывается, не так уж и был ей нужен. А теперь он не мог забыть ее губ, ее рук, его безумно тянуло назад, к ней. Но ему уже нужно было ехать домой. Да и даже если бы он мог, что бы он сказал ей теперь? Откуда ему знать, что она ждет своего одиночку? Ждет. У нее нет даже друга, с которым можно было поделиться, и сейчас она снова плачет одна, предчувствуя, что теряет его навсегда.

Дома он вынул из тумбочки бутылек с маминым снотворным. Это будет просто передозировка, и он уснет крепко-крепко. Навсегда. «Ты ведь не сможешь меня удержать!». Она узнала о его смерти одной из первых. Не плакала, была спокойна, словно окаменела, и лишь сердце ее разрывалось от боли и жалости к тому, кто ушел, покинул ее. И еще: вина за этот побег лежала на ней. Она могла остановить его, она могла его вернуть. Могла, но не стала.

И вот итог – он предпочел объятья смерти ее объятиям. «Я не очень хочу этого!». Все говорили, что она жестокая, бессердечная, а она не плакала, она уже не могла плакать. Она молча смотрела на тех, кто когда-то был дружен с ним. И никто из них не сумеет понять ее. Она для них – его подруга, а для большинства так – бывшая подруга. И только.

Вечером она впервые потеряла сознание. Может быть, это был шок, может быть, это было предчувствие конца. Впервые она не понимала, как дальше жить. Она потеряла того, кого любила, она потеряла все. сердце сдавливало тисками. Утро для нее не пришло. Она больше не хотела жить и ее сердце на этот раз подчинилось ее мозгу. Все-таки у нее была очень сильная воля. «Ты ведь не сможешь меня удержать!». «Я не очень хочу этого!».