Весь мир и новые коньки в придачу
Это был полнейший бред. И в качестве бреда оно здесь.
читать дальшеЗдравствуй!
Хотя… Конечно, слова, которыми я хотела бы начать свое письмо к тебе, не «здравствуй», не «привет», а «кто ты?». Ты позволишь мне эту маленькую вольность, а на вопрос можешь даже не отвечать. Потому что если ты ответишь, – это будет уже совсем другая история.
Итак… С чего бы начать? С того, что глаза, по утверждению классика, являются зеркалом души? Не потому ли я с таким болезненным любопытством стремилась заглянуть тебе в глаза? Стремилась, предчувствуя, что ничего в моей жизни этот единственный и не столь уж долгий взгляд не изменит, а только принесет новые раздумья и вопросы, на которые ты, быть может, и не подумаешь отвечать.
Глаза у тебя, конечно, красивые. Я говорила это и не устану повторять. Как будто кроме как твоими глазами в тебе нечем больше восхищаться. Но, видишь ли, я приходила туда не восхищаться. Я приходила понять, и угодила в ловушку собственного нескончаемого любопытства.
Итак, кто же ты, такой сильный, такой циничный и одновременно такой печальный? О чем твоя тоска, решительно и бодро скрываемая? Бодро? Да что я?! Раньше твоя улыбка светила другим так часто, а сейчас ты угрюм, серьезен и неулыбчив. Улыбнись, читая это письмо, иначе однажды ты совсем забудешь, как это делается.
Мне кажется, говоря об улыбках, сносном настроении, терпении и сиянии твоих демонических ярких глаз, я делаю тебе больно. Это вызов, я бросаю его тебе, и я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе как можно больше. Я хочу узнать тебя, хочу понять, хочу почувствовать мир таким, каким чувствуешь его ты. Я прошу у тебя слишком многого? Ну, прости и промолчи. А, может быть, все-таки… Все-таки…
То, что я чувствую, я даже од пыткой не посмела бы назвать любовью. Как можно любить «мистера Х», чужака? Правда, если подумать, все вокруг меня чужаки, и только я, одна я – родная. На самом деле это не так, конечно. Есть родные существа. Не так уж много, но все-таки есть. Я не спрашиваю, хочешь ли ты стать одним из них. Это было бы слишком большим нахальством, просто неслыханным нахальством. Поэтому замнем этот вопрос, как будто бы не заданный. То есть, конечно, тебе самому решать…
Чужак. Звучит прямо-таки угрожающе. Если бы ты жил рядом, ходил со мной по одним и тем же улицам, смотрел бы на те же пейзажи, прогуливался бы в том же лесу – что, ты стал бы мне ближе? Я в этом совсем не уверена, знаешь ли. Я думала о том, что значит «близкий человек». Нет, конечно, у тебя очень красивые глаза, но это еще не повод… Нет, не повод.
Себе самой я уже начинаю казаться немного назойливой. Всего лишь слегка, самую малость. Но я, знаешь ли, всегда была терпима к своей собственной особе. Можешь обвинить меня в назойливости, я не обижусь. Но пока этого не произошло, может, я успею сказать тебе кое-что важное… Если вспомню это важное и прочитаю его в своем сердце.
А пока… что ж, можно немало интересного узнать, слушая чужие разговоры. А если плюнуть на все, подойти и поговорить – узнаю ли я больше? Не уверена. Остается только раз за разом спрашивать – кто ты? А ты отвечаешь, конечно. Запарился отвечать, смотрю.
Прости. Да не хочу я о тебе ничего знать. Давай так, чтобы по-честному – ты будешь многозначительно молчать, а я все придумаю сама. О том, какой ты красивый и умный, благородный и терпимый, независимый и добрый. Я придумаю, расскажу тебе, и мы вместе посмеемся.
Нет, правда… Реально миру дела нет до того, кем мы являемся на самом деле. Мы живем выдуманной жизнью, развлекаемся, радуемся чужим радостям. Когда, конечно, отбрасываем свой постоянный эгоизм (опять следовало сказать, – если) и смотрим на мир широко открытыми глазами ребенка.
Я не понимаю, что в тебе меня так сильно привлекло. Что-то было… Что-то блестящее, что-то красивое. Что-то, что без труда способно меня погубить. Но пока этого не произошло – я буду продолжать тебя придумывать. Это же так весело и так забавно – придумывать что-то о человеке, о котором знаешь только самую малость, взгляд глаза в глаза, и стальная молния из твоих глаз, и коричнево-зеленая – из моих.
Вот теперь я сказала тебе все, что хотела. Получилось письмо, как письмо, не в стихах, конечно, куда мне до Татьяны Лариной (ну, или хотя бы Пушкина), да и в любви признаваться человеку, которого едва знаешь и уже начинаешь забывать – каков он в реальности – что это, если не полная глупость? Ну, то есть… это письмо – тоже глупость, конечно, но хотя бы осмысленная, для разнообразия. А знаешь, приятно делать глупости. И приятно, и забавно. У тебя никогда не было такого чувства? Может, попробуешь?
Я сейчас подумала о том, что могу писать это письмо бесконечно. Высказывая предположения, делясь мыслями и словами. Это было бы безопаснее для всех – ты не узнал бы и не понял, а я бы постепенно забыла… Но, боюсь, этого не произойдет, если я хочу поступить честно. Проклятые правила, навязанные мне человеческим обществом! Вообще-то мне наплевать на них, как и тебе, возможно, но тогда почему же я это делаю?
Ага, полезла в дебри психоанализа. Это говорит о том, что пора заканчивать письмо. Вопрос задан и ответа на него не последует. Считай, что он был риторическим. Я же сказала – я сама все придумаю. А ты после этого… Просто попробуй остаться собой, кто бы ты ни был!
читать дальшеЗдравствуй!
Хотя… Конечно, слова, которыми я хотела бы начать свое письмо к тебе, не «здравствуй», не «привет», а «кто ты?». Ты позволишь мне эту маленькую вольность, а на вопрос можешь даже не отвечать. Потому что если ты ответишь, – это будет уже совсем другая история.
Итак… С чего бы начать? С того, что глаза, по утверждению классика, являются зеркалом души? Не потому ли я с таким болезненным любопытством стремилась заглянуть тебе в глаза? Стремилась, предчувствуя, что ничего в моей жизни этот единственный и не столь уж долгий взгляд не изменит, а только принесет новые раздумья и вопросы, на которые ты, быть может, и не подумаешь отвечать.
Глаза у тебя, конечно, красивые. Я говорила это и не устану повторять. Как будто кроме как твоими глазами в тебе нечем больше восхищаться. Но, видишь ли, я приходила туда не восхищаться. Я приходила понять, и угодила в ловушку собственного нескончаемого любопытства.
Итак, кто же ты, такой сильный, такой циничный и одновременно такой печальный? О чем твоя тоска, решительно и бодро скрываемая? Бодро? Да что я?! Раньше твоя улыбка светила другим так часто, а сейчас ты угрюм, серьезен и неулыбчив. Улыбнись, читая это письмо, иначе однажды ты совсем забудешь, как это делается.
Мне кажется, говоря об улыбках, сносном настроении, терпении и сиянии твоих демонических ярких глаз, я делаю тебе больно. Это вызов, я бросаю его тебе, и я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе как можно больше. Я хочу узнать тебя, хочу понять, хочу почувствовать мир таким, каким чувствуешь его ты. Я прошу у тебя слишком многого? Ну, прости и промолчи. А, может быть, все-таки… Все-таки…
То, что я чувствую, я даже од пыткой не посмела бы назвать любовью. Как можно любить «мистера Х», чужака? Правда, если подумать, все вокруг меня чужаки, и только я, одна я – родная. На самом деле это не так, конечно. Есть родные существа. Не так уж много, но все-таки есть. Я не спрашиваю, хочешь ли ты стать одним из них. Это было бы слишком большим нахальством, просто неслыханным нахальством. Поэтому замнем этот вопрос, как будто бы не заданный. То есть, конечно, тебе самому решать…
Чужак. Звучит прямо-таки угрожающе. Если бы ты жил рядом, ходил со мной по одним и тем же улицам, смотрел бы на те же пейзажи, прогуливался бы в том же лесу – что, ты стал бы мне ближе? Я в этом совсем не уверена, знаешь ли. Я думала о том, что значит «близкий человек». Нет, конечно, у тебя очень красивые глаза, но это еще не повод… Нет, не повод.
Себе самой я уже начинаю казаться немного назойливой. Всего лишь слегка, самую малость. Но я, знаешь ли, всегда была терпима к своей собственной особе. Можешь обвинить меня в назойливости, я не обижусь. Но пока этого не произошло, может, я успею сказать тебе кое-что важное… Если вспомню это важное и прочитаю его в своем сердце.
А пока… что ж, можно немало интересного узнать, слушая чужие разговоры. А если плюнуть на все, подойти и поговорить – узнаю ли я больше? Не уверена. Остается только раз за разом спрашивать – кто ты? А ты отвечаешь, конечно. Запарился отвечать, смотрю.
Прости. Да не хочу я о тебе ничего знать. Давай так, чтобы по-честному – ты будешь многозначительно молчать, а я все придумаю сама. О том, какой ты красивый и умный, благородный и терпимый, независимый и добрый. Я придумаю, расскажу тебе, и мы вместе посмеемся.
Нет, правда… Реально миру дела нет до того, кем мы являемся на самом деле. Мы живем выдуманной жизнью, развлекаемся, радуемся чужим радостям. Когда, конечно, отбрасываем свой постоянный эгоизм (опять следовало сказать, – если) и смотрим на мир широко открытыми глазами ребенка.
Я не понимаю, что в тебе меня так сильно привлекло. Что-то было… Что-то блестящее, что-то красивое. Что-то, что без труда способно меня погубить. Но пока этого не произошло – я буду продолжать тебя придумывать. Это же так весело и так забавно – придумывать что-то о человеке, о котором знаешь только самую малость, взгляд глаза в глаза, и стальная молния из твоих глаз, и коричнево-зеленая – из моих.
Вот теперь я сказала тебе все, что хотела. Получилось письмо, как письмо, не в стихах, конечно, куда мне до Татьяны Лариной (ну, или хотя бы Пушкина), да и в любви признаваться человеку, которого едва знаешь и уже начинаешь забывать – каков он в реальности – что это, если не полная глупость? Ну, то есть… это письмо – тоже глупость, конечно, но хотя бы осмысленная, для разнообразия. А знаешь, приятно делать глупости. И приятно, и забавно. У тебя никогда не было такого чувства? Может, попробуешь?
Я сейчас подумала о том, что могу писать это письмо бесконечно. Высказывая предположения, делясь мыслями и словами. Это было бы безопаснее для всех – ты не узнал бы и не понял, а я бы постепенно забыла… Но, боюсь, этого не произойдет, если я хочу поступить честно. Проклятые правила, навязанные мне человеческим обществом! Вообще-то мне наплевать на них, как и тебе, возможно, но тогда почему же я это делаю?
Ага, полезла в дебри психоанализа. Это говорит о том, что пора заканчивать письмо. Вопрос задан и ответа на него не последует. Считай, что он был риторическим. Я же сказала – я сама все придумаю. А ты после этого… Просто попробуй остаться собой, кто бы ты ни был!